Этой истории больше 20 лет, однако она проросла сквозь временные рамки и дошла до наших дней, где вылилась в огромную и необъяснимую несправедливость. Большой рассказ с чувством собственной трагедии семьи, с которой бесчеловечно обошлась врачебная ошибка, стал материалом нашей еженедельной воскресной рубрики #Истории.
Летом 2020 года в редакцию NOVA24 обратилась Гульмира Мусаева из Ташкента. Женщина рассказала о многолетней болезни своей матери — Мусаевой Румии Умаровной, возникшей после сильного облучения ложной онкологии врачами городского онкодиспансера. Тогда нашему корреспонденту удалось записать историю случившегося, поговорив с Румией Умаровной лично по телефону. Изначально целью материала было желание достучаться до Министерства здравоохранения с просьбой помочь нуждающемуся человеку, так как самого заявителя игнорировали или перебрасывали звонками на других ответственных лиц — получился своеобразный замкнутый круг. Однако это было сложное время для такой бюрократической процедуры — процесс пришелся на карантин в связи с распространением коронавируса в Узбекистане. Скорая реагировала не сразу, врачей в больницах забирали в более серьезные медучреждения для борьбы с эпидемией. Но два месяца спустя вектор направления статьи резко изменился из-за кончины женщины, где история самой смерти также имеет необъяснимый механизм медицинской волокиты и отказ от ответсвенности каждого отдельного медика этого инцидента.
Письмо дочери
В 1999 году моя мама Румия Мусаева решила пройти стандартную медицинскую проверку «по-женски». В городском онкологическом диспансере (далее — ГОД) поставили неверный диагноз (об этом стало известно позже — прим. ред.) — рак шейки матки. Потом ее сильно облучили нечеловеческой дозой — 90 грей (Гр) вместо 50 (соответственно весу массы тела), вкололи что-то неизвестное и назначили по 1 кубику витамина А пять дней подряд.
Самое странное во всей этой истории, что не было назначено никакой пост-лучевой терапии, несмотря на сильное влияние облучения на организм, — вспоминает Гульмира.
После у мамы возникли сомнения. По совету многих врачей, она решила удостовериться в поставленном диагнозе и многократно скиталась по больницам в поисках правды, так как в самом диспансере отказались показывать даже большую амбулаторную карту. От нее скрыли результаты всех анализов, а на руки дали стандартную анкету с медицинской историей. Всего мама перепроверялась два раза после процедуры и оба раза результаты не подтверждали рака — значит весь процесс был ложным и не имел прямой значимости, а напротив — навредил. Навредил, потому что мама в итоге этого облучения оказалось в инвалидной коляске от последствий.
Прошло много лет, выживали, как могли: на лекарствах и без помощи. Маме становилось хуже и мы били во все колокола. Писали, куда могли. После неоднократных жалоб с моей стороны, к нам домой приехала врач-онколог Шулпан Султангалиева в сопровождении лечащего терапевта мамы районной 48-поликлиники Шейхантаурского района — Дильбар Саматовой. Султангалиева в тотальной форме начала доказывать маме, что у нее рак кости 4-й степени, несмотря на то, что такое утверждение не подтверждалось симптомами. В итоге онколог и терапевт зачем-то вернулись обратно в поликлинику (мы живем в пяти минутах ходьбы от нее), составили там выписку и принесли обратно, хотя непонятно, почему ее не составили дома при нас.
Далее приехала целая делегация в составе директора той самой городской онкологии и трех женщин. Они просидели у нас много часов, и все же не смогли определить точный диагноз.
Еще приходил какой-то врач и тоже на глаз решил, что у мамы лимфостаз левого бедра 2-й степени. Пять представителей здравоохранения хором промолвили, что мама оказалась в инвалидной коляске в результате облучения, сегодняшняя ситуация — это последствия. А именно: дегенеративный остеопороз, на фоне чего образовались множественные грыжи позвоночника, в последствии этого, у нее случился вторичный стеноз спинного канала и его инсульт.
Громкая тишина
Я подняла этот вопрос 15 лет спустя, так как была маленькая и ничего в этом не понимала. Я была вынуждена на протяжении многих лет смотреть за мамой, потому то делать это больше некому. На работу я устроиться не могла, нужен был постоянный уход. У нас не было льгот и скидок для инвалидов, хотя официально все это расписано в законодательстве. Мама получала пенсию 200 тысяч сумов с небольшим хвостиком. На лечебно-реабилитационное восстановление ушли большие деньги, но никто нам не помог. За каждый день мучений никто не ответил. У меня дома сотни справок, заявлений и ответов от Минздрава, прокуратуры и портала президента. Все они содержат примерно одно и то же наполнение — помощи не будет.
Я даже звонила в представительства ООН и ВОЗ в Ташкенте, единственное, что они предложили мне — написать заявление куда возможно. А сейчас случилось самое страшное — мамы не стало. Я одного не пойму — за что?
Заявление женщины
*Нам удалось побеседовать с Румией Умаровной еще до кончины. Она считала, что ее облучили умышленно в качестве эксперимента для написания научных работ. Ее дочь солидарна с ней.
Я считаю, что меня, здорового человека, облучили умышленно в целях опыта и поставили ложный диагноз — плоскоклеточная карцинома. Я получила всего два курса облучения, после чего по совету пошла перепроверилась. Взяла первоначальный анализ от 1999 года и проверилась в НИИ Республиканской онкологии, где подтвердился результат об отсутствии рака. Далее показала результаты лечащему стационарному врачу Шаходат Бахтиярове, и спросила, почему со мной так поступили. Показала ей первичный анализ гистологии, пробное стекло и описание данных НИИ лаборатории.
Врач забрала результаты, сказала, что разберется с этим потом и положила данные в карман своего халата. После я больше никогда в жизни не видела этой справки.
Со слов заведующей ГОД Байматовой, оказывается, я добровольно дала согласие на сканирование костей позвоночного столба. Если я действительно прошла такое обследование, то где результаты? Лечащий врач приходила домой повторно 21/11/2014 года и визуально без всякого анализа, не прикасаясь ко мне — заочно поставила диагноз «Рак костей четвертой стадии». Я сделала МРТ, где снова ничего не обнаружили. У меня есть все доказательства об отсутствии болезни, врачи меня использовали в своих корыстных целях и поставили опыт на здоровом человеке. Это же обращение Румия Умаровна писала заместителю Минздрава С. Сайдалиеву в 2017 году, приложив обследование из акушерства и гинекологии и НИИ онкологии.
Смерть во время пандемии
*Спустя годы состояние Румии Умаровной ухудшалось. В июле этого года появилась необходимость в МРТ позвоночника из-за сильных болей в теле. Гульмира рассказала о процессе взаимодействия с врачами во время ситуации с коронавирусом в стране, а также вспомнила тех, кто не работал с «ковидными» больными, но все равно не выполнил свои должностные обязанности.
Соседка расхвалила медицинский центр Medion, мы решили идти за снимками о состоянии органов туда. В первый день мы не успели на прием, мама себя плохо чувствовала, будто сама судьба пророчила беду. Попали на прием на второй день. Маму попросили раздеться для обследования. У нее было плохое самочувствие, я не хотела, чтобы ее к тому же еще и продуло. В итоге в холодном помещении ее держали минут 20, она все это время «по-солдатски» выстояла — говорила «лишь бы все сделали». Врачи и санитары посадили маму на раздвигающиеся МРТ-салазки, но ей внезапно стало не по себе: случился шок и она попросила всех присутствующих дать ей возможность отдышаться перед процедурой. Но никто не стал слушать: санитары схватили ее ладонями за грудь и спину, начали закладывать в аппарат, как барана. Она сильно сопротивляюсь, дыхание сбилось, но ее все равно затолкали силой в сканер.
Ситуация дошла до того, что она побледнела, губы посинели, сердцебиение участилось от страха. По моим наблюдениям, этот момент нужно было переждать каких-то пару минут, но медики начали обвинять нас в опоздание на пару минут. Они должны обслуживать больных по списку.
Я пошла разбираться, в приемной ни души: кого они собирались лечить, и к чему была такая бешеная спешка — неизвестно. Я встретила начальника, описала ему ситуацию, он сказал, что если медики сочли нужным так обращаться с клиентами, значит так положено. Я была в шоке, а маму довели почти до обморочного состояния.
В течение двух дней маме стало еще хуже после похода в Medion: у нее резко стало падать давление практически до нуля, стояла температура под 40. Вызвала участкового врача нашей поликлиники, она приехала и выписала не то лечение, ничего не помогало. Обзванивала всех, кого могла — никто не отзывался: на дворе коронавирус, всем не до нас. Дошло до того, что нашла помощь в виде медсестры в группе в Facebook c бесплатными медицинскими консультациями. Та приехала и увидела во время капельниц загустевшую кровь мамы — она была практически черной. Неделю мы продержались, но у мамы выскочил катетер, мне не удалось его правильно вставить обратно. Снова был тотальный обзвон, я буквально сутки пыталась найти медиков. В итоге получилось вызвать скорую, врачи поменяли катетер.
Через три дня, 6 августа, ей снова стало плохо, необходима была срочная госпитализация, требовалась полноценная медицинская помощь. До скорой в тот день я не дозвонилась, удалось довезти маму на такси в центр Vitamed в Яккасарайском районе. Мама уже была без сознания, я даже не успела поменять ей памперс из-за спешки.
Персонал в приемной клиники встретил нас не приветливо, начал угрожать, просил уйти. Я от страха хотела выпить воды, но меня чуть не «убили», когда увидели, что я сняла маску. Маму они приняли, поставили капельницу со словами: «Она же нам все равно не заплатит». Я была в шоке, в слезах, просила помочь, сказала, что заплачу любую цену, лишь бы ее спасли. В ответ услышала лишь насмешку, а на лице вырисовался надменный взгляд. После капельницы давление немного нормализовалось, нас привезли обратно домой на скорой — первую помощь оказали бесплатно.
Я понимала, что нельзя расслабляться и снова начала всех обзванивать для госпитализации, я бы не справилась с ней в таком состоянии одна дома. Поехала за помощью в Medion, после которого состояние мамы ухудшилось впервые.
Директор сказал, что врачей нет, всех отправили в «Узэкспоцентр» для работы с коронавирусными больными. В конце концов они вызвали скорую от компании, так получилось намного действеннее, сама я побежала домой за паспортами и телефоном.
Нас отвезли в 17-ю горбольницу, начали выгонять, стоял хаос, все нервные, нас принимать не хотели. Маму все-таки повезли на реанимацию, на меня посыпались крики, обвинения, ней не подпустили. Вызвал врач, я объяснила ему ситуацию, он выписал рецепт и попросил принести необходимое в больницу. Там же меня обвинили в том, я не успела поменять подгузники маме. Я бы физически не успевала этого сделать, каждая секунда была важна, состояние критическое.
Прихожу на второй день, приношу одежду — мама лежала на холодной простынке, никто не додумался ее укрыть. Днем ранее я собственноручно написала свой номер телефона и просила звонить мне в любом случае, так как к маме я пройти не смогла. Я пришла в обед с едой, время было в районе часу дня.
Врачи мне в лоб сказали, что мамы больше нет, она умерла еще в 7 утра. Я плачу, меня трясет, начались истерика. На вопрос, почему мне никто не позвонил и не сообщил о смерти, они ответили, что потеряли мой номер.
Мама умерла в субботу, похоронили ее только в понедельник из-за неправильных данных в документах для погребения. У мамы уже были большие трупные пятна, но всем было неописуемо плевать, по-другому я не могу выразиться.
Ожидания
Я хочу, чтобы за случившееся ответили все виновные: начиная от лечащих врачей вплоть до тех, кто повлиял на плохое самочувствие мамы. Я никогда ничего не просила, все делала сама для здоровой жизни этого невиновного человека, который решил просто пойти на плановое обследование и стал мишенью неквалифицированных и циничных врачей. Я хочу высшей меры наказания. Во сколько оценивается жизнь человека? Невозможно определить моральный ущерб за столько лет ужаса, у нее даже предпосылок для облучения не было.
У меня дома более 200 заявлений, справок и выписок с ответами, все только перекладывали ответственность на других. У меня есть все необходимое для возбуждения уголовного дела по обвинению в халатности врачей.
Я считаю, что это был эксперимент: они не только с моей мамой такое сотворили, там была группа из нескольких человек, в том числе молодых девушек. Со слов мамы, им вообще не объяснили, что происходило, что за процедура над ними проводилась. Зачем им вкололи такую дозу? Она не соответствует человеческим меркам — 90 Гр вместо 50? О чем они только думали. Мне на тот момент было 15 лет, но сейчас я, как взрослый человек, могу предположить, что что это было сделано в целях защиты докторской диссертации и получения денег — все для написания научной работы. Их использовали в качестве лабораторных крыс, страшнее и не скажешь , — подытожила Гульмира.
***
В распоряжении редакции имеются все необходимые документы и записи, подтверждающие достоверность материала. Более детальная информация относительно процесса отправления и получения официальных писем находится на руках у Гульмиры Мусаевой. Все они имеют печати госорганов и подписи ответственных лиц. Медицинские анкеты и ведение истории болезни заверены лечащими врачами. Редакция может предоставить контакты потерпевшей для разбирательств в данной ситуации.
Материал подготовила: Влада Наумова
Если вы тоже столкнулись с несправедливостью, или знаете людей, оказавшихся в тяжелой ситуции, пишите в редакцию для связи: @Nova24_edition
